Говорят, школьники стали меньше читать – и речь не про чтение для удовольствия, а про классическую школьную программу и списки для внеклассного чтения. С другой стороны, появились и новые книжки. Какие? Что ушло, а что добавили взамен? Попробуем разобраться, сопоставив сегодняшние программы с тем, что читала школота времён позднего Леонида Ильича и раннего Михаил Сергеевича (двух промежуточных можно не считать – они правили страной, не приходя в сознание, из больничной палаты).
Во все времена включённая в школьную программу книжная премудрость служила целям пропаганды и агитации, а также государственной заинтересованности в тех или иных мотивированных действиях. Наглядный факт – в 1937 году в школьной программе «Анна Каренина» сменилась «Войной и миром». Замена одного большого романа другим мотивировалась тем, что в детях важнее воспитывать не личные трепыхания на мещанскую тематику, а действия в интересах общего блага.
Чуть позже Федора Михайловича полностью исключили из программы, а вернули лишь в конце 50-х. Почему? Вероятнее всего, дело в тексте под названием «Бесы», демонстрировавшем весьма скептическое отношение писателя к революции, в известном антисемитизме и национализме автора.
Аналогичные изменения происходили и впоследствии. Разберёмся, какие именно.
5-7 классы
В обязательном списке теперь отсутствуют «Денискины рассказы» и шальная пионерская вольница под командованием Тимура Гареев, любимца советских пионервожатых. Это место теперь занято платоновским «Никитой» и астафьевским «Васюткиным озером».
И первые, и вторые – книги о героизме и преодолении. В обеих парах главные герои – тинейджеры. Разница в индивидуальном и коллективном: если у Тимура была ватажка, то Васятке приходится справляться со всем в одну физиономию.
Валентина Катаева «Сын полка» и «Белеет парус одинокий» сменил всё тот же Виктор Астафьев – «Конь с розовой гривой». Интересно, это коррупционный интерес или беззаветная любовь к классику деревенской прозы?
Горького сменил Валентин Распутин – если прежде была «Мать» и «Песнь о буревестнике», последнюю даже учили наизусть и читали по ролям, то теперь сплошные «Уроки французского».
«Детство», впрочем, осталось – почему-то от удовольствия продемонстрировать гнусности крестьянской жизни и быта дореволюционной России составители отказаться не смогли. Читают два эпизода: сцену на пристани и последующий приезд в новое жилище, а также субботнюю порку детей в доме Каширина, с знакомой поколениям советских детей лавкой, розгами и незатейливыми советами Яшки-Цыганка, как сделать, чтоб тебя не так больно пороли.
А что, полезная информация!
В седьмом добавились ещё две книжки Платонова в обмен на «Трёх толстяков» Юрия Олеши. Может быть, проблема в стилистических параллелях между толстяками и нынешней российской властью?
По части зарубежной литературы можно выделить «Ромео и Джульетту», «Вино из одуванчиков» и «Каникулы» Рея Брэдбери. Отличные книги, конечно. Но выбор удивительный.
Думаю, что уже все поняли: порыв революции, борьба за общие победы, ценности и равенство с братством, поучительные басенки про то, как важно засунуть поглубже своё мнение и подчиняться решениям коллектива сменились на частные достижения, беды, трагедии, горести и радости. Важное место получили произведения, подчёркивающие ценность семьи и родственных отношений – взять того же Брэдбери.
8-11 классы
В старшей школе ещё интереснее, ведь благодаря полученным в этом возрасте знаниям и сформировавшимся ассоциативным рядам закладываются основы правового и гражданского сознания. Подросток осознаёт свое место и роль в общественных отношениях. Посмотрим, что учительство и власти делают для формирования подлинного гражданина и какими методами.
В восьмом снова платоновщина и астафьевщина – с неизменным «Котлованом». Книга непростая, не очень приятная, неоднозначная. Многие даже считают, что неудачная. Но она есть.
Зачем столько этих авторов – при достаточной однообразности и ровной стилистике смысла в этом нет. На ум приходит только одна мысль: включили, чтобы акцентировать разрыв с коммунистическим «вчера», ведь отношения с красной властью у обоих были непростыми. Запрет на печать и переиздание, замалчивание, обструкции в прессе и посмертное признание – таков был путь.
Исчезла шолоховская «Поднятая целина». Книга серьёзная, «прочная», качественная, но, видимо, идеологически несвоевременная. Её место заняла «Судьба человека» — тоже очень достойно, но совсем про другое. Не нашлось места «Тихому Дону» и большому пласту пролетарских писателей и поэтов. Лермонтова и Пушкина подвинули Ахматова, Пастернак, Цветаева, Мандельштам, немножко дают и шестидесятников – Ахмадулину, Евтушенко и так далее.
Зато Солженицына вдоволь – и «Раковый корпус», и повествование про один день безвестного политзаключённого в советском концентрационном лагере, и «Матрёнин двор».
Вместо заключительного слова
Подводя черту: советская программа стала по содержанию и по сути антисоветской.
Стала ли она вследствие таких перемен более скудной? Пожалуй. Оправданы ли эти меры? Отчасти. Школьник вполне может обойтись без идеологических игр Гайдара или Катаева, героизировавших новый советский строй. Не особо нужны и юмористические книжки Олеши и Драгунского – из последнего современный ребёнок поймёт лишь что магистры были очень рассеянными людьми, а маленький Дениска жил в весьма престижном районе.
