После войны на границе встал железный занавес, что серьёзно изменило процесс обучения иностранным языкам в России. Не стало хороших учебников, источников, не говоря уже о возможности языковой практики, но в некоторых школах всё же умудрялись научиться чему-то помимо «Лондон из зе кепитал оф Грейт Бритейн».
Как это удавалось и почему так было не везде? Давайте разбираться.
Начать следует с того, что в обычных средних школах иностранный язык был обязательным, начиная с четвёртого класса, а в языковых спецшколах его начинали учить уже с 2-го. Начинали, разумеется, с азов и основ: изучали алфавит, повторяли за педагогом базовые слова и устанавливали правильное произношение (последнее делали за счёт чтения и повторения пословиц и скороговорок). Очень популярны были считалочки, которые, благодаря рифме и ритму, позволяли школьникам сравнительно легко освоить живой и беглый темп английского языка.
В классах школ попроще в качестве наглядного материала висели списки неправильных глаголов, таблицы временных форм, в более престижных и обеспеченных — ещё и плакаты с цитатами и портретами авторов классической английской и прогрессивной американской литературы (особенно любимы были Твен и О’Генри. Слушать английскую, равно как и любую другую иностранную речь можно было на виниле, а позднее — на бобинных или катушечных магнитофонах; записи либо делали в Союзе — старательно, но не очень качественно, либо размножали приобретённые за рубежом курсы пиратским способом.
То же происходило и с учебниками, и с рабочими тетрадями (в нашей реальности они возникли в 90-х, но за границей практиковались уже с середины 60-х для английского и немецкого и с начала 70-х — для французского языка). Так, у «англичан» в почёте был подготовленный Педагогической академией РСФСР и выпущенный в 1965 году «Просвещением» учебник Гарри Уайзера «Развитие устной английской речи»: он был одним из самых популярных учебников английского в СССР. Тиражей не хватало, а потому учителям приходилось переписывать раздатку или снимать копии при помощи пишущих машинок (все помнят, что «Эрика» берёт четыре копии?), хотя агрегат с иностранным шрифтом иной раз было непросто найти.
В хороших школах дополнительным методом обучения была организация празднеств и торжеств. Школьники в СССР не только учили букварь и пели песенки — они могли отмечать День благодарения (Без индейки, к сожалению), разбирали важные политические и общественно-культурные явления, читали газеты и слушали новостные выпуски на иностранных языках, сами проводили минутки политинформации. Очень любили ставить спектакли по мотивам британской классики — от Шекспира до Оскара Уайльда.
Новые этапы большого пути
Продолжить изучать язык после выдачи школьного аттестата можно было в одном из высших учебных заведений. Их, впрочем, было не так уж и много: спрос в закрытой от внешнего мира стране на педагогов и переводчиков был не очень большой. В частности, профессией можно было обзавестись в таких заведениях, как:
- МГИМО;
- Дипломатическая академия МИД;
- Московский институт иностранных языков имени Мориса Тореза;
- МПГИ имени Ленина;
- Областной педагогический институт имени Крупской;
- ЛГУ имени Жданова;
- Филфак Московского госуниверситета.
Кроме того, такая возможность была доступна в Свердловске и Новосибирске, Владивостоке и Калинине (ныне Тверь — там располагался социологический кластер, был большой спрос на переводные тексты) + в одном-двух вузах в столицах союзных республик.
К студентам предъявлялись жёсткие требования, материал был высокого качества и сложности; изучали много сопутствующей информации, связанной с историей, особенностями социокультурного и политико-экономического развития английских стран. Литературы в списках для чтения становилось ещё больше, а на семинарских занятиях произведения ещё и обсуждали тексты, что позволяло освоить не только язык, но и приобрести знания о стране, стать эрудированными и приобрести достаточный кругозор.
Был ещё один важный учебник за авторством Натальи Бонк. Изначально его разрабатывали для учащихся курсов, где готовили сотрудников внешнеторговых объединений, торгпредств, учреждений союзного и республиканских министерств иностранных дел (у каждой союзной республики был собственный МИД с достаточно внушительным штатом, а у Украины и Белоруссии даже были собственные дипломатические представительства (остальные ССР обходились ставкой-другой в штате союзного МИД)). Курсы были организованы при МИД, Минвнешторге СССР, некоторых других профильных министерствах и ведомствах. Работа по учебнику Бонк предполагала десятимесячное обучение и практикум по месту работы — там, куда направят.
Впрочем, до стадии практического применения полученных знаний добирались не все студенты: как правило, многочисленные и многоэтапные проверки по линии органов отсеивали не меньше половины студентов. Кроме того, работы для «англичан» было мало: в США и Канаду поехать могли лишь избранные дипломаты, да и большинство африканских и азиатских англоязычных государств в лучшем случае относились к лагерю стран народной демократии (исключение делалось для Индии). Тем, кто изучал немецкий, французский и испанский, везло больше: к их услугам были ГДР, бывшие африканские колонии Франции, латиноамериканские государства, где официальным был испанский.
Зато к услугам англоязычных студентов были книги из «Иностранки» — библиотеки иностранной литературы, а также переводные журналы «Америка» и «Англия»: они выходили как на английском, так и на русском языке. Кроме того, в Москве выходили две англоязычные газеты, а в известном кинотеатре «Иллюзион» крутили киноленты на языке Шекспира и Байрона.
Впрочем, для научной и педагогической работы препятствий, обычно, не ставилось.
Наиболее существенным системным недостатком той системы была недостаточная (практически отсутствующая) возможность языковой практики и, как следствие — возможности изучать живой язык, тот, на котором говорят в Великобритании и тем более США. А устная речь выпускника советской школы или курсов, вуза была правильной, пожалуй — чересчур правильной, страдала академизмом и изобиловала устаревшими оборотами. Для преодоления этого барьера мотивация была слабой: зачем зубрить и практиковаться, если путь к практике, престижной работе и приличной заработной плате был накрепко перекрыт?
Всё это вновь появилось эдакой морковкой перед носом советских студентов на вечерней заре перестройки. В это же время открывались новые курсы, в том числе частные. Например, первый выпуск курсов Дипакадемии МИД Союза ССР составил свыше 4000 человек, а наряду с английским, там учили ещё шведский, греческий и мандаринский диалект китайского. Энтузиазм студентов был обусловлен тем, что открывшийся для мира СССР стал ареной для бесчисленных выставок, возникали новые предприятия. Возникла необходимость сопровождать правительственные и деловые делегации во время заграничных поездок, а бизнесмены-кооператоры ощутили потребность в частных переводчиках.
Дополнительно развивались студенческие и школьные обмены, частный туризм. Очень интересной возможностью были обмены, позволявшие жить в семье, изучать быт соответственно США и России, участвовать в бесчисленных тематических встречах и экскурсиях.
